Свобода без крови

Российская оппозиция в изгнании (релоканты на грантах Free Russia Foundation) пытаются убедить нас, что военное поражение России в конфликте с Украиной – прямой и лучший (если не единственный) путь россиян к демократии, свободе и невиданному доселе процветанию. Поэтому, мол, мы, смиренно утирая лицо от смачных харчков украинских патриотов, должны донатить ВСУ, молиться за их победу и, в идеале, вступать в ряды РДК. Я, разумеется, с этим категорически несогласен, и вот почему.

Демократия не гарантирована

Поражение в войне действительно часто становится переломным моментом для авторитарных режимов, но далеко не всегда ведет к демократии. После Первой мировой войны крушение Германской империи открыло путь к Веймарской республике — хрупкой, но демократии, однако в России поражение в той же войне привело к революции 1917 года и большевистскому режиму, а не к свободе.

После Второй мировой войны Германия и Япония под внешним давлением (США и союзники) стали демократиями, но это был не их собственный выбор, а навязанный порядок. Поражение Аргентины в Фолклендской войне 1982 года ускорило падение хунты и переход к выборам, но там уже зрели внутренние драйверы перемен.

Проще говоря, проигранная война действительно может серьёзно расшатать режим, но каковы будут последствия, точно предсказать невозможно, и вместо свободы она может породить хаос или новую автократию.

Немецкий путь после 1945-го — любимый пример оппозиции, но он плохо подходит для России. Германия имела опыт Веймарской республики, была окружена демократиями и получила план Маршалла. Россия никогда не знала устойчивой демократии, окружена автократиями (Китай, Средняя Азия), а Запад не горит желанием ее «спасать» – это неподъёмная для него задача с точки зрения ресурсов.

Если не война, то что?

Авторитарные режимы заканчивают свое существование по разным причинам.

Самая частая причина падения авторитарных режимов (30%) – это перевороты, когда элиты или военные свергают лидера. Примеры: свержение Шейха Муджибура Рахмана в Бангладеш в 1975 году или Омара аль-Башира в Судане в 2019-м. Это результат внутренних конфликтов и борьбы за власть среди приближенных к режиму. Чаще всего в этом случае одного автократа сменяет другой или военная хунта.

Войны занимают почётное второе место (25%) среди причин падения авторитарных режимов. Первая мировая война уничтожила Германскую и Австро-Венгерскую империи, Вторая мировая — режимы Гитлера и Муссолини. Вторжение США в Ирак в 2003 году свергло Саддама Хусейна, а НАТО в 2011-м помогло убрать Каддафи в Ливии. Правда, для падения режима желательна его полная и безоговорочная капитуляция, что для ядерной державы – фактически невозможно.

Революции стоят на четвертом месте (15%). Франция 1789 года, Россия 1917-го, Румыния 1989-го — примеры, где массовые протесты приводили к падению режима, хотя далеко не всегда к демократии.

Реже всего (5% случаев) – режимы исчезают при распаде страны. СССР в 1991 году и Югославия в 1990-х — примеры, когда экономические и национальные проблемы разрушили государство, а вместе с ним и власть.

Вы, наверное, заметили, что я пропустил третье место, на которое приходится ещё примерно 25% рухнувших режимов. Это потому, что я хочу остановиться на нём чуть подробнее.

От диктатуры к демократии

История знает довольно много случаев, когда переход к демократии происходил мирно, через реформы, переговоры и компромиссы. Такие трансформации требовали политической воли, общественного давления и готовности элит отказаться от абсолютной власти. Это сложно, но «свобода без крови» явно того стоит.

Испания

Когда в ноябре 1975 года умер Франсиско Франко, Испания стояла на пороге перемен. Этот генерал правил страной железной рукой почти 40 лет после победы в гражданской войне 1936–1939 годов. Казалось, его уход мог привести к хаосу или новой борьбе за власть. Однако король Хуан Карлос I, которого Франко назначил своим преемником, решил иначе.

Вместе с премьер-министром Адольфо Суаресом он начал «Переход к демократии» — процесс, который историки до сих пор считают образцовым.
Сначала были легализованы политические партии, включая коммунистов, что было немыслимо при Франко. Затем власти освободили политических заключенных, а в 1977 году прошли первые свободные выборы.

Кульминацией стала конституция 1978 года, закрепившая Испанию как парламентскую монархию. Успех этого перехода объясняется компромиссом: франкистские элиты согласились на перемены, а оппозиция не стала требовать радикального пересмотра прошлого.

Чили

В Чили диктатура Аугусто Пиночета началась с военного переворота 1973 года. 17 лет он удерживал власть, подавляя оппозицию и проводя экономические реформы, которые одновременно и укрепляли, и ослабляли его режим.

К 1988 году давление общества и международной общественности достигло пика, и Пиночет решил рискнуть: он объявил референдум, где народ должен был решить, продлить ли его правление до 1997 года.

Кампания «Нет» объединила оппозицию, а народ, несмотря на страх, проголосовал против — 55% против 43%, и Пиночету пришлось уступить. В 1989 году прошли первые за десятилетия свободные выборы, и в марте 1990 года президентом стал Патрисио Эйлвин. Переход был довольно напряженным — военные долго сохраняли влияние, — но обошелся без масштабного насилия.

Польша

Польша в 1980-е годы была под властью коммунистической партии, поддерживаемой Советским Союзом, а ключевой силой оппозиции выступал профсоюз «Солидарность» с его лидером Лехом Валенсой.

Экономический кризис, забастовки и усталость общества от репрессий вынудили власти к диалогу. В феврале 1989 года начались переговоры за «Круглым столом» — историческое событие, где коммунисты и оппозиция искали выход из тупика.

Итогом стали частично свободные выборы в июне 1989 года. «Солидарность» одержала сокрушительную победу, а к концу года в стране появилось первое некоммунистическое правительство Восточной Европы. Переход был мирным, хотя и сопровождался политической нестабильностью.

Южная Корея

Южная Корея в XX веке пережила череду военных режимов. К 1980-м годам страной правил генерал Чон Ду Хван, чье правление сопровождалось репрессиями, включая трагедию в Кванджу 1980 года, когда армия жестоко подавила протесты. Однако к 1987 году массовые демонстрации студентов, рабочих и среднего класса стали слишком мощными. Вместо нового витка насилия власти пошли на уступки.

В июне 1987 года Чон Ду Хван объявил о прямых президентских выборах и демократических реформах. В декабре того же года корейцы впервые свободно выбрали президента — им стал Ро Дэ У, союзник Чона, но уже в 1988 году страна окончательно встала на демократический путь.

ЮАР

Режим апартеида в Южной Африке был уникальной формой авторитарного правления, основанной на расовой сегрегации. К 1980-м годам он трещал по швам: экономические санкции, внутренние протесты и международная изоляция подтачивали его основы.

В 1990 году президент Фредерик Виллем де Клерк сделал исторический шаг — освободил Нельсона Манделу, лидера Африканского национального конгресса (АНК), и начал переговоры о демонтаже апартеида.

Процесс был сложным и не вполне бескровным: локальные стычки между сторонниками и противниками перемен унесли тысячи жизней, хотя и не дошли до полномасштабной гражданской войны. В итоге лидеры — де Клерк и Мандела — смогли договориться, и в 1994 году прошли первые всеобщие выборы, где победил АНК, а Мандела стал президентом.

Как это работает?

Все эти примеры объединяет несколько факторов:

• Давление общества – будь то протесты в Южной Корее или референдум в Чили, народ играл ключевую роль.
• Готовность элит к компромиссу, как в Испании или ЮАР.
• Кризисы — экономические или внешнеполитические — часто подталкивали режимы к реформам.
• Лидеры, готовые расстаться с властью, такие как Хуан Карлос I или Пиночет, становились катализаторами перемен.

Сейчас в РФ есть как минимум два, а то и три фактора из четырёх. Это означает, что переход к демократии без серьёзных потрясений прямо сейчас маловероятен, но в обозримом будущем – вполне реален.

Как по мне, этот путь гораздо предпочтительнее, чем поражение, гражданская война, период смуты и вероятный развал страны с абсолютно непрогнозируемым итогом.

Именно поэтому я считаю восхваляющих идею поражения России грантососов провокаторами и, в лучшем случае – искренними дураками, а в худшем – циничными сволочами.

В любом из вариантов это не те люди, с которыми мне по пути, они действуют вопреки моим интересам, я не могу считать их российской оппозицией и поддерживать их любым способом.

Друзья, подписывайтесь на мой Твиттер (там я пишу чаще) и Телеграм, чтобы получать анонсы новых материалов.